Я припарковалась под старым деревом, роняющее тяжёлые плоды на любой автомобиль, смело оставленный под ним. Желая выглядеть хорошо, я надела свитер, но было очень жарко и из-за этого я не хотела идти больше, чем несколько футов. Когда я подъезжала, мой брат предупредил меня, на что я иду. Нам нравится делать это друг для друга, потому что никто из нас не любит неожиданностей.
До этого он рассказал мне, что дедушка предложил взять у него книгу, причем не любую книгу, а именно книгу, выбранную им. Я вздрогнула. «Ты шутишь», - сказала я. «Нет, не шучу», - ответил он. – «Это был очень серьёзный жест», - продолжал он.
Мой брат и я всегда хотели покинуть этот дом, так как он был своего рода напоминанием. Родители моей мамы мертвы, поэтому единственные бабушка с дедушкой, которые у нас есть, это родители нашего отца. Моя бабушка была гончаром, до того, как начала терять зрение. Я уверена, что художественные наклонности моего брата происходят именно отсюда. Мой дедушка был хирургом. Его уважают многие, и по сей день, он путешествует и проводит семинары. Мы с братом немного боялись их, но с другой стороны, любой мог быть на их месте.
Мы открыли ворота и прошли к цементным ступенькам, по которым ты спускаешься, чтобы добраться до парадной двери. Всегда один и тот же путь. Никто никогда не потрудится поправить цементные ступеньки, чтобы ворота открывались полностью.
Моя бабушка открывает дверь. «Привет!» - мелодично говорит она, громко, как всегда. «Привет бабушка!» - отвечаем мы в унисон. Дом благоухал жареным картофелем и шерстью лам, которую бабушка состригала у своих лам, чтобы вязать шарфы. Она разводит их, состригает их шерсть и все мы получали подарки, сделанные из шерсти одной или другой ламы.
Подошёл мой дедушка. «Привет, Николь», - сказал он. – «Это приятный сюрприз». Я бываю здесь не слишком часто. Но он был более мягким, чем обычно. Он великодушный человек, высокий, с тонкими седыми волосами по бокам головы. Стиль его одежды однообразен и сегодня он выглядел вполне привычно. На нем был свитер, возможно сделанный из ламы, бежевые брюки, коричневые кожаные ботинки. Он врождённо консервативен, если такое вообще может быть. Он широко протянул ко мне свои руки, которые до этого момента располагались в его карманах. Он обнял меня.
Я оглянулась на своего брата, он был прав - сегодня что-то будет не так. Мы сели на кушетку. Я думаю, что будет трудно сказать, насколько она была старой. Я скрестила ноги, пытаясь найти удобное положение. Мой дедушка говорил достаточно долго. Он рассказывал замечательную историю о женщине, которую он спас в 1965 году от закупорки сосудов. Упомянул о массаже её сердца в течение десяти часов даже после того, как самые смелые хирурги думали, что она мертва. Весь рассказ дополняли пять небольших попугаев в углу, щебечущих в мучительно высоком тоне. Было очень трудно сосредоточиться. «Однажды я напишу оперативные отчеты», сказал он.
Я смотрела на него, его привычка откидывать голову назад на спинку стула, делала его более домашним. Я слышала сигнал моего телефона пару раз, который из-за моей нервозности заставил меня переместить свой вес назад и вперёд за короткое время. Дедушка ненавидел, когда его прерывают, но его рассказ прерывался попугаями. Возможно потому, что они были бабушкины, и он не мог ненавидеть то, что она любила. Он врач, а она - безумная поклонница животных. Они дают законность высказыванию «противоположности притягиваются». Так или иначе, они любят друг друга. Мы все подвергали сомнению их неоспоримую совместимость в какой-то момент, но это было бесполезно.
Дедушка спросил меня, хотела бы я видеть его кактусовый сад. Он знал о моей любви к кактусам или он показывал их каждому? Мы шли на приличном расстоянии друг от друга. Я заметила старую птичью клетку по пути, и подумала, что она очень хорошо впишется в интерьер моего заднего двора. Фактически каждое воскресенье я посещала барахолки, ища нечто подобное. Мы закончили наш путь в его красивом кактусовом саду, который был обложен камнями и сформирован в виде круга. Небольшие керамические плитки были расположены вокруг каждого кактуса, в правильном цветовом порядке. Позже я узнала, что это были лишние плитки от фрески, которую мою бабушку попросили сделать для аэропорта в Сан-Диего довольно давно. Её часто просили делать вещи, которые женщины в то время не делали. Это невероятно, что она была такой прогрессивной леди.
Следующий момент изменил все мои отношения с моим девяностооднолетним дедушкой. Он предложил отрезать некоторые части от своих кактусов, для того, чтобы я могла посадить их в моём кактусовом саду (когда мы шли, я упоминала, что у меня тоже есть кактусовый сад). Этот мужчина очень любит свои кактусы, и я знала, что брат не поверит мне, если я сказала бы ему это. Мы направились назад к дому. Он намеренно ходит очень медленно, рассчитывая каждый свой шаг.
Он рассказал мне еще одну историю, о беседе с женщиной, больной раком. Он сказал этой женщине, которая шла на поправку, что она напоминает ему кактус. Потому что даже столкнувшись с бедственной ситуацией, кактусы выживают. Они приспосабливаются. «Они – остались в живых в бедственной ситуации, точно также как она» - сказал он. Я прервала его, сказав: «Да, они (кактусы) прощают меня, и не наказывают меня за то, что я не лелеяла их, когда уезжала на длительные промежутки времени». Я смеялась над собой.
Мы продолжали свой путь и прежде, чем мы достигли двери внутреннего дворика, он сказал: «Николь, ты когда нибудь была в моём офисе?» Честно говоря, я даже не знала, что у него есть офис за пределами дома. Я помнила навес, который был «за пределами», но это никак не описывалось как офис. Я вошла внутрь, и меня немедленно притянули к себе книги, выравнивающие стены. Помещение было приблизительно 6 на 4 фута, я рассматривала всё, что там было. Это была обувная коробка, заполнена всем, что я хотела знать об этом человеке. Наконец, это случилось: он предложил мне книгу. «Хотела бы ты взять домой книгу?» - сказал он. – «Ты можешь взять любую книгу, какую ты только пожелаешь». Я была поражена, и могла управлять только лишь улыбкой. Мои глаза быстро остановились на старой копии «Ла Шюта», которая является французским дополнением «Падения», книге, написанной одним из моих любимых авторов – Альбертом Камю. «Это моя любимая книга!» - сказала я ему. «Я люблю Камю» - сказал он. - «Его стиль письма вдохновил на написание многих из моих рассказов».(Нужно сказать, что мой дедушка написал сотни рассказов, рукописей и статей, мой любимый рассказ называется «Ода колибри», который я покажу позже.)
Кто знал, что у нас так много общего? Я покинула его офис с книгами: «Я и ты», Мартина Бубера, «Грек» Никоса Казандзакиса, "A Treasury of the Theater", отредактированную Джоном Гасснером. Последней книгой я была взволнована. Там была закладка, она держала страницу, которую он читал последний раз. Это был «Вишнёвый сад» Антона Чехова. Я поблагодарила его, и мы вернулись домой, где нас ждали рогалики со сливочным сыром.
Когда я с братом уезжала, я обратила внимание на диплом, прикрепленный к стене самым бесхитростным способом. Он выиграл «Marquis Who’s Who in America Award» медицины и здравоохранения. Это было восхитительно, видеть что-то столь престижное, и так осторожно показанное. Это было типично для моего дедушки. Он не хвастался. Я сказала ему, что это нужно поместить в рамку. «Почему?» - ответил он. «Потому что когда это станет старым и пыльным, оно исчезнет!» - сказала я.» "Но разве это случится не со всеми нами?" - спросил он. Я не знала, как ответить этому замечательному человеку, который может быть старым, но конечно, не был пыльным или увядшим. Мы обнялись снова, и он стряхнул мои солнечные очки с макушки моей головы, но инстинктивно поймал их и отдал их мне. «Пока дедушка, пока бабушка, мы любим Вас!» - сказала я с братом. Мы начали подниматься по цементным ступеням, ведущим к моему автомобилю. Дедушка сказал: «Николь, когда мы увидим вас снова?» «Скоро!» - сказала я, своим основным ответом на такие вопросы. Он улыбнулся, кивнул и начал закрывать дверь. «Я увижу тебя через две с половиной недели, как только приеду, я обещаю», - заверила я его. Он снова улыбнулся и закрыл дверь.
Мой брат и я сидели в тишине в течение двух часов, двигаясь домой по хайвэю тихоокеанского побережья. Между нами воцарилось молчание, во избежание избытка чувств. Пару раз он упоминал, насколько здорово прошел день, пока я думала над вопросом, почему я не тратила каждое воскресенье на поездку к дому моих дедушки и бабушки.
